Марина Ахмедова: В апреле еще я рассказала вам о студенте Данииле из Донецка, отец которого был мобилизован в 22-м, а в 24-м пропал

В апреле еще я рассказала вам о студенте Данииле из Донецка, отец которого был мобилизован в 22-м, а в 24-м пропал. Мы говорили с ним в апреле же, и тогда прошли уже недели с тех пор, как вернулись из боя раненые сослуживцы отца и сказали Даниилу, что его отец погиб, и передали ему его телефон. Даниил не хотел верить в то, что отца нет, говорил, может, он ранен или взят в плен. Сослуживцы ему рассказали - отец был контужен, тянул к ним руку, чтобы достали его, но появился дрон, и они убежали. Один сослуживец сказал - "Ну хочешь я буду тебе каждый месяц давать 30 тысяч от своей зарплаты?". Даниил отказался, хотя у него не было денег на проезд до занятий. Что там скрывал сослуживец, какую вину он пытался загладить, так и останется неизвестным. Может быть, то, что не подал руку.

Мы с Даниилом разговаривали по видео-связи, и в какой-то момент в телефон ворвалась его бабушка - мать отца. Она плакала и говорила, что сын ее там лежит где-то, а ей бы хоть косточку, хоть одну косточку, чтобы ее похоронить. "Мариночка, помогите мне найти хоть косточку" – сказала она. А как я могла ей помочь?

Я позвонила Юре Леонову. Мы знали населенный пункт, под которым все произошло. Юра связывался, связывался с командирами, чтобы отыскать этого бойца. Один командир передавал его по цепочке другому. И в один из дней меня набрал по видео боец и сказал - "... (он произнес название населенного пункта) - мы там штурмуем. Вы шутите, мы туда сейчас не зайдем. Там бои. Вы себе просто не представляете что там". Я спросила его, сколько ему лет. Он сказал - "19". Ровесник Даниила. Я рассказала про мать бойца, и о том, как она ищет хотя бы косточку. Боец заплакал. Наверное, представил свою мать. Прошло время.

Мы все это время помнили про Даниила. Юра с ним периодически разговаривал, и, кажется, сын уже начал принимать, что от отца у него - теперь только телефон. В один из дней я попросила Юру съездить к Даниилу и передать ему деньги - на проезд. "У вас возьму" – сказал Даниил. Наконец, Юра все-таки вышел на командира, который уверенно сказал - "Это мой боец. Я знаю где он лежит. Но туда невозможно подойти. Отправить за ним - это потерять людей". Шли недели.

Недели шли.

Сегодня утром меня разбудило сообщение от Юры - "Его достали. Он уже в Ростове".

Я спросила разрешения связаться с тем командиром и через час уже смотрела видео - как доставали тело. Это был вот этот жаркий день, как те, что стоят сейчас. Как и на всех отбитых позициях деревья стояли переломанные. Боец лежал в глубокой воронке. А я все думала - откуда же он протягивал руку. Один живой наш солдат сидел на корточках перед ним с пакетом, а другой разматывал веревку. Хлопала артиллерия. К бойцу подцепили кошкой веревку и дернули вдвоем. Боец почему-то был тяжелый и тяжело пошел за веревкой. А я все смотрела на эту картинку, и пыталась понять что с ней не так. А потом до меня дошло: эти обрубки – они зеленые! Перемолотые, срубленные снарядами деревья все-таки дали листья. "Тело сначала вздергивается, - написал командир, - кошкой. Потому что может быть заминировано, потом в пакет и вытаскиваешь. Видео только для вас. Никому не показывайте. Слова с него подберите сами, как вы умеете".

А что я умею? Я не умею ничего. Просто наконец косточки поедут из Ростова к маме.