Новости Общество

Французский военкор Кристель Нэан: я обрела дом в России

08.05.2024, 08:07

Кристель Нэан живет в Донецкой Народной Республике с 2016 года. За восемь лет она успела поработать независимым журналистом, военкором. Кристель получила российское гражданство, прошла обучение по программе для медиатехнологов "Мастерская новых медиа", после чего совместно с командой единомышленников запустила агентство International Reporters, которое объединяет иностранных военкоров, работающих в Донбассе. В эксклюзивном интервью для ТАСС Кристель рассказала, почему она не может вернуться во Францию, есть ли уже на линии соприкосновения французские военные, как ее соотечественники относятся к Олимпиаде и постоянным поставкам оружия ВСУ, а также дала советы журналистам, работающим в зоне боевых действий.

— Кристель, спасибо, что согласились к нам прийти! Начнем с запуска агентства International Reporters. Как получилось реализовать идею, которую вы обсуждали на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным?

— Мы зарегистрировали агентство недавно. Можно сказать, что первым боевым крещением были выборы президента России. Наши ребята работали в ДНР, в ЛНР, в Москве первый раз все вместе, как одна команда. Если говорить о создании, то, конечно, было чуть-чуть тяжело. Потому что начинали мы с нуля. Хорошо, что я бывший веб-мастер, так что сама смогла создать и запустить веб-сайт.

Сейчас можно сказать, что мы уже полноценно запустились, набираем обороты. Уже провели интервью с пресс-секретарем Владимира Путина Дмитрием Песковым, к примеру. Также опровергли большое количество фейков о выборах, которые разгоняли западные СМИ. Сейчас аудитория растет: если брать Telegram-канал, то у нас уже около 50 тыс. подписчиков. Большинство — это люди из Франции, Бельгии, Швейцарии, у нас есть немало людей из США, Канады, подписчики из стран Африки, включая Алжир, с Ближнего Востока.

— Сколько человек в команде, из каких стран?

— Сейчас у нас в команде 10 человек, большинство из них — западные журналисты. Главный редактор — россиянка Виктория Смородина — кстати, тоже выпускница "Мастерской новых медиа", наша начинающая журналистка из ЛНР Фаина Савенкова. Все остальные — журналисты из других стран: трое из Франции, по одному из Канады, Великобритании, Италии, Нидерландов.

Сейчас наш сайт работает на трех языках — французском, английском и русском. Но в планах — расширять этот список, добавив итальянский и испанский языки.

— Каким темам отдаете предпочтение?

— Направление и темы мы выбираем сами. Иногда всей командой, иногда на что-то обращает внимание наш главный редактор. Сейчас у нас в работе много материалов, которые скоро будут опубликованы. Они об обычной жизни в ДНР, интервью с беженцами из Авдеевки. Причем речь не только о материалах из зоны СВО. Например, мы сделали небольшой видеокомментарий с нашим корреспондентом в Сирии. Сейчас у нас в планах — освещение в том числе ситуации в Африке.

— Поговорим о фейках. Какие фейки разгоняет Запад и как вам удается разоблачать, противостоять информационной войне?

— Когда были выборы, с фейками мы сталкивались каждый день. Я сделала, например, видео в юмористическом формате, так как нужно было дать понять людям, что это реально абсурдно. Были новости из разряда, что якобы люди идут голосовать под дулом автомата.

— Кристель, вы живете в Донбассе с 2016 года. Не было ли желания вернуться во Францию? И как бы вас там встретили?

— Если бы моя страна, где я родилась, не была бы сейчас в таком состоянии, может быть, я бы хотела вернуться. Но когда я вижу нынешнюю Францию, могу совершенно точно ответить: я не хочу. Я не вижу себя во Франции сейчас. Это больше не Франция, это какой-то европейский регион, который потерял свой суверенитет, идентичность, больше ничего не решает сам, растерял все свои ценности.

У меня русская душа, я купила дом в ДНР, потому что я решила, что хочу жить здесь. Есть интернет, так что регулярно связываюсь с родственниками, близкими, которые во Франции. Они очень сильно поддерживают меня.

Если я бы я вернулась, они бы (французские власти — прим. ТАСС) арестовали меня. Потому что мы все видели: когда мой коллега Адриан Боке вернулся во Францию летом 2022 года, они арестовали его. К счастью, полиция допустила процессуальные ошибки, и с помощью адвоката его удалось освободить.

У нас есть другой коллега, который работает в России, — Ксавье Моро. Когда он недавно ездил во Францию, силовики держали его час на допросе в аэропорту. А я человек, который живет в ДНР уже восемь лет, говорит правду о том, что украинская армия делает с французским оружием, — я явно под угрозой. К сожалению, такая [там] псевдодемократия.

— Ранее президент Франции Эмманюэль Макрон в интервью британскому журналу The Economist допустил рассмотрение вопроса об отправке войск на Украину в случае просьбы Киева, если российские силы прорвут линию фронта. Как считаете, может ли он все же пойти на это?

— Я почти уверена, что уже есть французские солдаты на поле боя на Украине. Потому что экипажами САУ Cesar не могут быть украинские военные без подготовки. Сейчас они берут людей, скажем так, с улицы, обучают всего две-три недели, отправляют на фронт в рамках мобилизации. Объективно, ты не можешь использовать САУ после трех недель тренировок, это невозможно. Так что, значит, кто-то другой, более опытный использует эти пушки. Очевидно, что это люди, которые уже воевали, использовали самоходки. Значит, это французские или кадровые военные, или бывшие солдаты. Так что я думаю, что французские солдаты уже есть на поле боя.

Тут еще можно вспомнить, что МИД России вызывал французского посла после удара по расположению наемников в Харькове. Вот зачем вызывать посла в МИД? Ранее также погибали наемники из Польши, из Америки. И мы никогда не вызывали посла. Я думаю, что Франция уже перешагнула через эту красную линию, просто это маленькие группы.

Сейчас отправить большую группу будет большим минусом для Макрона. Если они массово погибнут, ему придется отвечать. А пока у тебя есть несколько десятков военных, ты можешь говорить, что человек попал в аварию. Или как история с французским генералом, который якобы гулял по горе и потерялся там. Я, честно говоря, в это не верю.

Поэтому думаю, что он не будет отправлять сразу несколько тысяч военных. Это слишком опасно. Если Россия найдет, где они дислоцируются, будет просто удар, и все. И как потом будут объяснять французские власти двум тысячам семей, где их мужья?

Конечно, если Россия пойдет дальше, например до Одессы, то, по логике Запада, он не захочет отдавать России обратно Одессу. Так что, может быть, тогда и отправят своих военных. Но на самом деле я вообще не исключаю ничего, потому что логики уже нет в головах у западных чиновников. Это абсолютный абсурд.

— Недавно сообщалось о телефонном разговоре министров обороны РФ и Франции Сергея Шойгу и Себастьяна Лекорню. Российская сторона сообщила, что в том числе обсуждался диалог по Украине, на что аппарат Лекорню ответил, что нет, о переговорах мы вообще не говорили. Почему Елисейский дворец так интерпретировал итоги разговора?

— Мы видели, они сами разрушили все. Когда мы начали СВО, Елисейский дворец хотел переговоров, он был готов подписать все, но приехал Борис Джонсон (экс-премьер-министр Великобритании — прим. ТАСС) — и все, до свидания, это конец. Мы понимаем, что на Западе работают на интересы предприятий и корпораций, которые делают оружие. Они получают деньги, чтобы делать оружие. Им все равно, что потом это оружие будет уничтожено на линии фронта: они их продают, зарабатывают деньги. Это самое главное для них.

Конечно, если будут переговоры, это будет означать потерю денег. И Франция больше не независимая. Как Вашингтон попросит, так мистер Лекорню и скажет. Сейчас французская дипломатия полностью дискредитировала себя. Они все живут в каком-то альтернативном мире, который существует только в головах элит. Они не видят, что мир меняется очень быстро. Что мультиполярный мир, который Россия поддерживает, начинает жить. Этого они не хотят видеть.

— Что думают обычные жители Франции об обстрелах Донбасса и поставках оружия ВСУ, об Олимпиаде?

— Из-за обстановки, сложившейся в Париже на фоне подготовки к Олимпийским играм, люди уже бунтуют, честно говоря. Потому что власти выгнали всех студентов из своих квартир, чтобы организовать места для спортсменов. Я сама видела, на каких очень смешных кроватях они будут там спать. Появилось много зон, где люди должны получить QR-код, чтобы попасть домой, даже если они живут здесь, у них есть регистрация. Ты не можешь даже вернуться домой. Это совершенно абсурдно. К тому же инфраструктура не готова, и Париж еще абсолютно грязный.

Западные политики политизировали спорт на таком уровне, что Олимпиады полностью потеряли свой дух. Мы видим, что спорт стал политическим инструментом. И мне очень смешно читать комментарий Олимпийского комитета о том, что если Россия будет делать свои игры, то это политизирует спорт. Это просто русофобия.

Я знаю, что несколько людей, которые живут во Франции уже давно, русские, потеряли свой банковский счет просто потому, что они русские, родились в России. Что это? Эти люди ничего плохого не сделали. Так что мы видим сейчас такую дискриминацию по всей Европе, не только во Франции.

Весь дух Олимпийских игр — что они вне политики — разрушен. И это позор. Я считаю, что наши спортсмены не должны ехать туда и выступать под нейтральным флагом. Пусть Россия строит свои игры, которые реально открыты для всех. И так люди в мире будут видеть, кто политизирует спорт, а кто — нет.

По поводу ситуации в зоне СВО. Мы видим, что все больше людей устают от поддержки Францией Украины. Люди устали от того, что денег нет для больниц, пенсий, выплат на детей, чтобы строить новые школы. Но мы бросаем миллиарды для поддержки Украины. Ситуация сейчас в больницах Франции — это просто катастрофа. Люди умирают, потому что по восемь часов ждут врача. Это ненормально.

По поводу ситуации в Израиле и в Палестине. Большинство людей во Франции за Палестину. Плюс у нас много мусульман во Франции, они все за Палестину. Да, есть маленькие группы, которые поддерживают Израиль, большинство — это элита, поэтому чувствуется раскол между прослойками общества. Обычные люди в шоке, они видят, что происходит, и не понимают, как можно поддерживать Израиль.

— Какие могут быть рекомендации для коллег-журналистов, которые планируют работать в зоне боевых действий?

— Не стоит надевать синие бронежилеты с надписью "пресса", потому что и для украинской армии, и для израильской армии это цель. Это можно сравнить с рисованием большой мишени на своей голове. Все коллеги, которые работают давно в Донбассе, это знают.

Шеврон прессы стоит надевать маленький, как говорится, для своих. Например, когда ты проезжаешь блокпост или когда говоришь с ребятами, с бойцами, они понимают сразу, что ты журналист. Я еще стараюсь носить зеленую одежду. Не камуфляж, а просто зеленого цвета. Когда ты идешь на позиции с ребятами, все необычные цвета, необычная одежда — все бросается в глаза.

Примеры даже есть. Мы были в 2016 году с коллегами на позициях, это было в Зайцево. И у одного журналиста была очень яркая голубая футболка. ВСУ увидели нас и начинали стрелять. Аналогичная ситуация была в Докучаевске, когда коллега на позициях был в гражданской одежде. Нас заметили, а когда мы ушли, начали бомбить эту позицию. Слава богу, ни один солдат не пострадал.

А шевроны защищают тебя, только если в конфликте участвуют армии, которые соблюдают международные конвенции. Но ни Украина, ни Израиль их не соблюдают. Им просто все равно.

— Как журналист, который постоянно работает в зоне боевых действий, что можете сказать про особый статус военкоров?

— Я понимаю, что не хочется равнять военкоров с бойцами, с ребятами, которые постоянно на фронте. Но я уже давно считаю, что должен быть какой-то свой особый статус у коллег-журналистов. Почему? Военкоры тоже рискуют своими жизнями, делают это регулярно. Даже до СВО такая идея уже была в ДНР — создать какой-то статус для журналистов, которые работают регулярно в ДНР, почти как ветеран. Зачем? Потому что даже жить там опасно. Даже идти на работу в офис — опасно. Коллеги из телеканала "Юнион" (региональный телеканал в ДНР — прим. ТАСС) сейчас вынуждены работать и выходить в эфир из подвала, так как их офис попадал под обстрелы.

Военкоры уже были и ранены, и погибшие есть. И не только за время СВО, но и в целом во время эскалации в Донбассе, которая началась 10 лет назад. Так что и правда — может быть, стоит создать новый статус специально для военкоров и журналистов, которые работают постоянно в зоне СВО. Статус, который будет обеспечивать какую-то помощь для семьи, социальные гарантии. Чтобы если что-то произойдет, если ты будешь ранен, то у тебя будут определенные гарантии.

Я думаю, нужно признать, что у военкоров, у журналистов, которые работают в зоне боевых действий, — опасная работа. И да, я понимаю позицию, что не нужно уравнивать журналистов с ветеранами боевых действий, но нужно делать что-то, что будет эквивалентно для журналистов. Опять же, сейчас, когда журналист погибает в зоне СВО, какую поддержку получает семья? Если компания не сделает специальную страховку, покрывающую военные риски, семья ничего не получает. Я думаю, что нужно этот вопрос поднимать и создать специальный статус для журналистов.

— Недавно на Поклонной горе в Москве открылась выставка трофеев. Там в том числе размещены подбитые танки Abrams и Leopard. Насколько это важно для россиян, для жителей других стран?

— Изначально, конечно, люди и на Западе, и на Украине, да даже и в России подумали, что эта техника что-то сможет изменить на поле боя. А сейчас все эти танки погорели, они стоят в центре Москвы как трофеи. Так что это очень важно не только для людей, которые поддерживают Россию. И не только для людей, которые уже давно поняли, что все это оружие прекрасно горит. Это очень важно для людей, которые думали, что это чудо-оружие. Я за такие выставки абсолютно. Это нужно, чтобы люди понимали, что никакое оружие не способно изменить курс конфликта.

Мы видим, какие потери несет украинская армия, я не могу назвать это никак иначе, кроме как мясорубка. Украина не сможет победить. И, к сожалению, факт в том, что страны Европы, в частности Франция, ничего не выносят из этого. Очень негативен тот факт, что сейчас и Франция, и другие страны еще будут строить больше единиц бронетехники, чтобы передать Украине. Так что я не понимаю — какой смысл выделять Украине оружие, для чего? Когда я вижу, что западные политики хотят им дать еще несколько десятков танков, я думаю, что это какой-то дебилизм. Можно просто посмотреть на цифры, сколько танков есть в России, сколько бронетехники. Даже если вы дадите Украине 500 танков, то это все равно будет намного меньше.

А Западу и киевским властям все равно — они будут воевать до последнего украинца и даже до последней украинки. Потому что сейчас в ВСУ уже говорят открыто, что на Украине собираются отправить даже женщин снимать мины. Они хотят, чтобы никого не осталось на этой территории. Это просто сумасшествие.

Мы видим, что сейчас США попросили Украину убрать эти танки Abrams с линии фронта. Потому что это очень плохо для репутации Штатов — когда ты видишь его сгоревшим в центре Москвы. И то же самое можно сказать про Leopard. Люди поняли, что это не супероружие — просто обычный танк, который горит, как все другие.

А вот русские танки — наоборот. Мы видели уже несколько видео, где наши танки продолжают работать, стрелять и могут вернуться домой, несмотря на удары [по ним]. Так что выставка эта важна, чтобы открывать глаза людям на Западе в том числе на то, куда их государства тратят деньги. Они просто бросают деньги на ветер, через окно.

— В конце интервью снова хотелось вернуться к работе агентства. YouTube уже блокировал ваш канал. Какие платформы предпочитаете для размещения контента?

— YouTube нам дал уже два страйка (предупреждения о нарушении принципов сообщества или авторских прав — прим. ТАСС) в 2022 году. И я больше не публикуюсь там. Да, канал еще существует, но последнее видео — приглашение на канал International Reporters. Мы ничего не будем публиковать на YouTube, это недостойно. Сейчас мы публикуем видео, например, на Odysee, на Rumble (канадский видеохостинг — прим. ТАСС) и планируем развивать канал на Rutube. У меня были очень конструктивные разговоры с ребятами из Rutube, чтобы решить несколько проблем. Я им сказала, например, что нужно переделать их интерфейс, добавить английский язык, чтобы люди из стран Запада могли понимать, заводить аккаунт. Так что с Rutube мы работаем активно. Мы публикуем и [в соцсети] "ВКонтакте", очень активно работаем в Telegram, и пока это все хорошо работает, развивается.

— Какие планы на ближайшее время?

— Я недавно опубликовала свой первый роман на русском языке, который ранее печатала на французском в 2013 году, называется "Сага о волках". Это исторический роман о викингах. Я, когда жила в Европе, увлекалась историческими реконструкциями. И мне не нравилось, что в сериалах и фильмах очень много расхождений с реальной историей викингов.

Сейчас я работаю над двумя другими романам. Один будет рассказывать о конфликте в Донбассе. Скажем так, о войне между добром и злом, о ценностях, за которые мы боремся. И он тоже сможет открыть глаза людям. И второй роман, его я пишу не одна, есть соавторы. Он также будет о Донбассе. Мы будем в нем в том числе описывать работу журналистов. Это будет очень интересно. Первый изначально будет на французском языке. Но я хочу издать его также на русском и английском языках. Чтобы максимум людей могли прочитать.

Работы много, слава богу, сейчас у нас уже целая команда. У нас есть волонтеры, которые помогают, например, наполнять наш Telegram-канал. Спасибо хочу сказать и команде "Мастерской новых медиа", которые нас поддерживают. Недавно я была неделю в "Сенеже" (площадка АНО "Россия — страна возможностей", РСВ), где у нас было обучение для финалистов конкурса РСВ. Это была очень интересная встреча с ребятами со всех регионов России.

На это нужно время, чтобы учиться чему-то новому и развиваться. Но когда ты перестаешь учиться, ты больше не развиваешься. Мир меняется постоянно, информационное поле меняется. И нужно адаптироваться, учиться регулярно, чтобы понимать эти новые правила, новую реальность.