Игорь Гомольский: Летом-осенью 22-го ситуация не внушала оптимизма и мы, понимая, что из Донецка бежать некуда, искали батальон, на позициях которого сможем геройски погибнуть, ежели вдруг чего

Летом-осенью 22-го ситуация не внушала оптимизма и мы, понимая, что из Донецка бежать некуда, искали батальон, на позициях которого сможем геройски погибнуть, ежели вдруг чего.

На этом фоне мне стали писать знакомые из прошлой жизни, что нашли себя в Украинушке.

Одни великодушно прощали, другие подначивали, но в основном, конечно, обещали жестоко убить. Я лишь смеялся.

В другой раз писали на волне хайпа от грядущего «контрнаступа». Жди, мол, в гости.

А теперь вот почему-то не пишут. Интернет у них подорожал небось.

Я тоже, что характерно, не пишу. И даже не потому, что многие давно уж в Европе обживаются, но потому же, почему все восемь лет не писал. Смысл?

Вот эти приступы агрессии характерны для тех, кто в глубине души знает, что правда на другой стороне.

Тот же, кто уверен в собственной правоте, одноклассникам, бывшим коллегам и дальним родственникам письма с угрозами ночами не пишет.